Правила развода: С кем должны оставаться дети

По статистике на 10 браков приходится 7 разводов. Из них больше четверти – семьи с детьми. С кем и почему после развода родителей должны оставаться несовершеннолетние дети и как бракоразводный процесс сделать менее травматичным для ребенка, в эфире телевидения Общественной службы новостей обсуждали гости программы:

– Адвокат, специалист по семейному праву Марина Дубровская;
– Общественный деятель, правозащитник, актриса Наталья Захарова;
– Директор по развитию национальной родительской ассоциации Марианна Шевченко;
– Адвокат Вадим Демченко.

Закреплено ли какие-то законодательным актом, что при разводе дети должны оставаться конкретно с мамой или с папой? Или это определяется после решения суда?

Марина Дубровская: – У нас есть семейный кодекс, где написано, что семейные права мамы и папы равны. Но, на самом деле, если мы посмотрим на статистику, то поймем, что в России, чаще всего, детей оставляют с мамой. Даже, если мама уступает папе в материальном плане или у нее есть какие-то физические отклонения, все равно определить место жительства ребенка с отцом намного сложнее. Это связано с менталитетом. Законодательная ситуация сейчас очень сложная.

Существует декларация прав ребенка. Там прописано, что малолетнего можно разлучить с матерью только в исключительных обстоятельствах. Что вы думаете по этому поводу?

Наталья Захарова: – В декларации написано многое. Действительно, ребенок должен оставаться с матерью до 3-5 лет, если ситуация критическая. Я наблюдаю другую динамику: сейчас отцы преобладают в праве на воспитание ребенка. Судья при определении общении ребенка с родителем, выбирает почему-то материальную сторону. Я считаю, что сейчас все поменялось, нет стабильности. В судах преобладает европейская модель.

В европейской модели часто используется принцип прямого общения с ребенком. Как Вы это прокомментируете?

Наталья Захарова: – Я 20 лет прожила во Франции и первый раз об этом слышу. Во-первых, мнение ребенка учитывается только с 10 лет. Хотя в Европе записано, что, если ребенок в состоянии изъяснить свою волю рисунком, письмом, фразой, песней, должны учитываться его мнения. Это лицемерие абсолютное.

 При разводе ребенок становится «объектом бизнеса».

blockquote

У нас утеряна этика и психология семейных отношений родителей после развода. Очень часто ребенок – это разменная монета, это объект мести, но никто не задумывается о том, что ребенок получает колоссальную травму.

С какими проблемами и кто чаще сталкивается? Какие пути решения этих проблем существуют сегодня при разводе?

Вадим Демченко: –  Если, например, отец угрожает жизни и здоровью детей, мать должны обратиться в правоохранительные органы за защитой. Кроме того, органы опеки должны устанавливать факты давления на детей. Родители должны уметь договариваться, в первую очередь, в интересах детей. Дела, например, с алиментами – это давление. Это все от того, что люди просто не умеют договариваться. Исходя из моей практики, в таких случаях, страдают дети.

Может, с родителями необходимо проводить дополнительную работу?

Марианна Шевченко: – У нас нет не просто культуры развода, у нас нет в принципе культуры построения семейной жизни. Когда начинаются первые конфликты между родителями, они, как правило, не имея навыков разговора друг с другом, начинают замалчивать ситуацию и искусственно делать вид, что все в порядке. Первое, что делает ребенок – автоматически перенимает всю вину на себя. Он уверен, что в конфликте родителей виноват именно он. В результате возникает заболевание: синдром отчуждения родителя. В конечном итоге, родители разводятся не друг с другом, а с ребенком. Я считаю, что родители в момент семейного кризиса должны бежать не к адвокату, чтобы делить и считать, кто сколько заработал, а идти к психологу с самой важной задачей: как сделать так, чтобы наш ребенок максимально безболезненно прошел наше расставание. Сейчас, наконец-то, у отцов возникает желание принимать участие в жизни ребенка. Это значит, что внутри они уже готовы работать с психологами, чтобы оставаться любящими родителями.

Наталья Захарова: – У нас православный менталитет. Не нужно об этом забывать. В Европе психолог – это мода. Я считаю, что в каждом в районе должен быть посредник, который будет их выслушивать и помогать разбираться в вопросах. Родители при разводе манипулируют детьми. Они будут жить с другими партнерами, а ребенок – теряет половину. Мы теряем человеческий облик, когда расстаемся. Не все родители готовы ходить к психологу.

Марина Дубровская: – Я считаю, что не в медиаторе дело. Нас спасет одна вещь: инструмент, который бы помогал законам работать. Речь идет об исполнении решений суда и органов опеки. У нас есть право обращения в суд. Даже, если мы пропишем в брачном договоре отсутствие обращения, сторона все равно сможет это сделать.

Наталья Захарова: – Молодые люди сейчас очень инфантильны. Они не хотят создавать семью. А то поколение, которое сейчас создает семью, не создает модель полноценной семьи.

Сейчас внешний мир несет только разрушение семьи.

blockquote

Думаю, все изменилось после падения СССР. Прошлый век принес нам переселение из деревни в город, тогда было не до детей.

Марианна Шевченко: – Родительству стоит учиться. В последние годы вымылись семейные принципы из риторики. Сейчас чем грязнее отношения, чем выше рейтинги. Необходимо акцентировать внимание нужно на том, что родительство – такая же профессия с навыками и компетенциями, только длиною в жизнь.

Где взять денег на психолога в каждую школу?

Марианна Шевченко: – Вопрос не только в деньгах. Если бы это было приоритетом школы и самого директора, можно найти и средства, и возможности для нормальной работы психолога в школе. Ребенок, кроме того, что сам переживает травму, он потом ее воспроизводит. У меня есть статистика о том, что обращаются в психиатрические больницы 80% студенческого возраста людей, которые воспитывались без отца. Нужно подключать специалистов.

Вадим Демченко: – В настоящее время во многих школах нет медицинских кабинетов, куда можно прийти и обработать рану или ссадину. О каких психологах можно говорить? В настоящее время, судиться стало модно, а раньше суд был позором. Мы пытаемся донести людям, что дети страдают в первую очередь. Очень часто родители не хотят слышать адвокатов в вопросах примирения. Люди даже друг друга слышать не хотят, а у детей нет лица, с которым они могли бы поговорить. С родителями нужно проводить беседы о том, что нельзя терять «человеческое».