Туманное будущее Роснано: Почему компания пришла в упадок

Корпорация начала работу в 2007 году. Ключевой акционер – Правительство РФ, что делает корпорацию квази-суверенным активом. За последние 15 лет компания собрала значительный объем проектов в области ядерной медицины (производство медицинского оборудования), фотоники (оптическое приборостроение), наномедицины (молекулярная биология и производство биосенсеров), в производстве новых материалов (поликремний, например) и возобновляемой энергетики.

Читайте также 

Экономист Липсиц: Роснано изначально оказалась под риском уголовной ответственности

Один из самых успешных проектов компании – ОКСиАл.ру – это производитель углеродных нанотрубок. Компания неоднократно подвергалась публичной критике за рост расходов, особенно операционных (кратный рост заработной платы, расходы на услуги внешних консультантов и административные издержки). Роснано инвестировали в десятки проектов Research & Development, однако множество из них либо банкроты, либо попали под реструктуризацию. Общественная служба новостей разобралась, почему инвестиции Роснано часто оказываются убыточными и какие решения нужно принять для того, чтобы это исправить. Венчурное инвестирование и перспективные проекты – это самый рискованный вид инвестиций. Здесь много дефолтов и это нормально. Рассчитать потенциальный размер денежных потоков от новых разработок чрезвычайно трудоемкий процесс. Хорошим примером могут стать вложения США в полупроводниковую промышленность периода 1950-х и 1960-х годов. На тот период это не было прибыльным активом, как сегодня. Вложения предполагали поиск новых технологических решений. Монетизация в легкой промышленности и гражданском секторе потребления товаров длительного пользования случилась через 10-летия.

Инвесторы должны курировать каждый этап развития. Вопрос в том, была ли эта акселерация в проектах Роснано?

blockquote

Роснано – это бизнес, который финансируется государством, а не частными инвесторами. Частные инвесторы и корпорации не участвуют в управлении портфелем проектов компаний и не финансируют бизнес напрямую. Через владение акциями, например. Тоже самое касается и облигаций. Инвесторы могут только получать купоны и видеть промежуточные финансовые результаты, но контроля со стороны инвесторов нет. Сюда можно отнести и кейсы с правами миноритариев и отсутствием внимания IR к интересам небольших инвесторов. В США контроль административных расходов менеджмента будет строже, если акции компании на бирже, а не в руках государства. Контроль расходования инвестиций, которые привлекли через облигации и IPO, выше, потому что нужно road-show и отчётность о расходовании средств при принятии тех или иных управленческих решений, особенно в период публикаций промежуточных результатов. Венчурные проекты в развитых странах – это дело для частных и (в идеале) коллективных инвестиций. Либо венчурные инвестиции осуществляет корпоративный сектор в рамках своих R&D проектов, а также профессиональные участники финансового рынка, например фонды или инвестиционные банки. Венчурные проекты должны проходить акселерацию.

Инвесторы должны курировать каждый этап развития. Вопрос в том, была ли эта акселерация в проектах Роснано? Это и есть краеугольный камень объективной критики в сторону компании. В России есть и другие «банки развития» – ВЭБ.РФ, МИБ (международный инвестиционный банк), ФРИИ. Интересно, что там…

Ликвидность Роснано – это государственные деньги. Прибыль национализируют и убытки тоже. Однако, если бы к инвестициям имели отношения средства частных и/или корпоративных инвесторов, то и отношение общества к подобным инвестициям было бы более внимательное. Хорошим примером инвестирования в проектный портфель, аналогичный Роснано, выступает Pershing Square и его основатель Билл Экман. Его хедж-фонд занимается сделками «рыночного активизма» – фонд поглощает акции ряда публичных компаний и влияет на решения менеджмента с целью оптимизации бизнес-процессов и увеличения акционерной стоимости, что невозможно без улучшения финансовых результатов компании. Также хедж-фонд Экмана финансирует перспективные проекты на ранних стадиях развития, если компания банкротится, то убытки фонда незначительны, но если бизнес получает на деньги фонда развитие, то прибыль фонда кратно покрывает убыточные операции.

Хедж-фонды и венчурные фонды имеют разные стратегии, но далеко не все из них занимаются биржевыми спекуляциями и арбитражными сделками. Ряд стратегий предполагает стратегию «активизма», которая описана выше. Но важно отметить, что фонды состоят из средств частных инвесторов, пенсионных фондов, корпоративных инвесторов. Менеджмент подобных фондов получает финансовое вознаграждение только от положительных результатов работы фонда и обязан улучшать финансовый профиль портфеля и оправдывать ожидания инвесторов. Возможно, что применение подобных механизмов было бы полезно для России.

Проблема не в Роснано, проблема в концепции создания подобных проектов, методов наполнения их деньгами и методов контроля их растрат

blockquote

Другим важным фактором развития ниши, на которой работает Роснано, является инфраструктура. Ответы можно поискать в США. Западная модель предполагает создание кластеров. В кластерах создаются компании, которые создают сначала проект, потом рабочие места, потом прибыли, а потом формируют десятки тысяч рабочих мест. Подобные кластеры имеют значительные фискальные преференции. Для компаний – это способ финансировать создание продукта и технологий, которые не придется покупать за большие деньги в будущем, либо инвестиции, которые даже обанкротившись, не наносят ущерба балансу фирм-инвесторов. В США перспективные проекты финансируются только при условии потребностей бизнеса. Например, Норильский Никель был сильно ограничен в возможности формирования капитальных затрат из-за дивидендного соглашения с Русалом. Зачем подобной компании направлять средства в перспективные разработки, применительно к палладию, если нет прямых выгод для будущего компании? Это могли бы быть налоговые стимулы. Нефтяной бизнес России уплачивает самые значительные налоги в РФ, что снижает интерес к перспективным проектам в области альтернативной энергетики. Проблема не в Роснано, проблема в концепции создания подобных проектов, методов наполнения их деньгами и методов контроля их растрат.

Для решения проблем необходим комплексный подход, включающий в себя законотворчество в области финансовых рынков и фискальной политики R&D деятельности. Необходимо создание фундаментальной правовой базы для появления в России хедж-фондов и венчурных фондов, из которых компании, которые финансируют Роснано, могли бы черпать ликвидность и финансовые квалификации. Хедж-фонд активисты и венчурные фонды могли бы брать на себя функции внешнего управления бизнесом молодых и перспективных проектов, чтобы довести идеи до стадии финансовой состоятельности. Хорошим примером данного утверждения является Яндекс и его первый спонсор Baring Vostok, который инвестировал в российский поисковик на ранней стадии развития проекта. В 2000 году компания приобрела 35,7 % акций поисковика. Благодаря инвестициям Baring Vostok удалось заработать приблизительно $4 млрд, в итоге первоначальные инвестиции в $5 млн окупились в 800 раз.